Амурские байки. Подгорненская пророчица
Нет хуже приметы, если на вечерней заре Катерина в черном платке пройдет мимо чьего-то двора. И нет лучшего знака, если на утренней заре она пройдет мимо в светлом платке. Если она в черном покрытии, люди шлют в след ей проклятия и начинают готовиться к худшему. Когда в светлом – радуются и ждут добрых событий. Ни разу Катерина с предсказанием не ошиблась и ни разу, проси-не проси, преждевременно не открыла, в чем будет заключаться беда или радость.
Иногда Катерина и пошутить может. Допустим, идет вечером в черном платке, а из-под него белый вытарчивает. Это означает, горе-не горе, беда-не беда. Так она однажды Антонине Маклаковой напророчила. Антонина как раз во дворе возилась. Завидела Катерину в черном, хотела, было, крепким словом ее обложить: «мол, все ходишь, ворона аспидная, спасу деревне от тебя нету», - но пригляделась внимательней и прикусила язык. Катерина особый знак подает, вроде того, что беда грянет, а горем не станет. И, правда, через три дня у Антонины разбитый параличом свекор скончался. Похоронили его по чести, а скорбеть не скорбели. Больше двух лет старик лежнем лежал, всей семье руки связал.
В другой раз, Вера Гриднева повстречалась с Катериной утром, когда та в светлом платке была. Идет Катерина у них по над забором, смеется, заливается.
- Ты что, Катерина? – изумилась Вера.
Катерина от смеха слова сказать не может, рукой махнула – «Не спрашивай, мол».
Веру любопытство до ушей распирает:
- Ну, скажи, Катерина?
- Узнаешь, - сквозь смех проронила ведунья и ничего больше не прибавила.
В полдень Гридневым из города телеграмма пришла. Дети вызывают золовку и сонаследницу с ребенком сидеть. Вера как прочла содержание, рот ладонью прикрыла и в стайку дрызь. Пока вдоволь не просмеялась, золовке на глаза не показалась. И после, по дому или двору что-либо делает, нет-нет, да и прыснет. Хоть сдерживай себя, хоть нет, радость наружу сама прет. Со смешинками в глазах провожала золовку на автобус. Та надулась и говорит:
- Сияй, не сияй, полдома все равно мои.
- Не бойсь, не скушаем, тебе оставим, а навещать не зовем, - не задержалась с ответом невестка, но ожесточения в ее тоне не было. Со смехом ушла и злость против нахально поселившейся у них родственницы, которую собственные дети из городской квартиры вытеснили.
Насобирала вера яиц и пророчице понесла. Не столько за добрую весть, сколько за добрый смех хотела поблагодарить. Он, словно душу ей раскупорил и свежий воздух впустил. Но Катерина приношения не взяла, сказала – свои куры несутся. Как ни упрашивала ее Вера продать яйца или в автолавке на что-нибудь обменять – не согласилась. За свои пророчества ведунья никогда ничего не брала, хотя жила одиноко и в помощи посторонней нуждалась.
Катерина не всегда была предсказательницей. Злосчастная судьба повернула ее на путь вестницы скорби, ударив по женщине чередою потерь и потрясений. Возможно, устроила она это с одной лишь целью: призвать к действию глубоко скрытый в Катерине дар. Туманно Катерина о нем догадывалась, потому что иной раз умела разглядеть скрытое, но способности этой побаивалась, считая ее греховной и для себя бесполезной. Однако, и в ту безмятежную пору, когда Катерина наравне с другими деревенскими женщинами жила заботами по дому, детям и мужу, и тогда люди замечали за нею нечто необыкновенное. Она и взглядом утешит, и словом до сердца проникнет, и настроение возле нее бодрее.
Бывало, в уборочную страду, когда работа на зерновом дворе ключем бьет, сядут женщины в затишную минуту передохнуть, балаболят между собой, подковырки, шуточки сыпят, а то запоют песню, одна ж среди них пригорюнится, рукой подопрется и молчит, ни на что не откликается. Зуб у нее болит. Уборочное время горячее, каждый работник на пересчет, совестно у бригадира отпрашиваться. Мучается бабонька. Катерина раз взгляд на страдалицу бросит – у той боль ослабеет, взглянет в другой раз – боль совсем уберется. Бабонька оживет, повеселеет, в общий разговор вклинится. Катерина же промолчит, что это она без лекарств боль увела. Но деревенские женщины приметливы, спроста провести себя не дадут. Если когда-нибудь случай тот вспомнится, обязательно с Катериною свяжут и доказательство приведут. А в истории с Настасьей доказательств совсем не потребуется. Тут все на яву было.
Как-то еще в девках, бежит Настя мимо Катерины. Все мысли ее о том, кого из двух посватавшихся женихов выбрать. Петр Сапунов интересней ухаживает, красивых слов не жалеет, духи дарит. Виктор Крайнов вовсе ухаживать не умеет. Мнется возле нее, теряется, слова из него клещами не вытянешь. Духов не дарит. Раз с поля букет привез, да и то постеснялся вручить, цветы зря повяли. Такие непохожие кавалеры, как тут решиться?
- Не раздумывай, Настя, за Виктора выходи, - обратилась к ней Катерина. Настя так и присела: тетя Катя ее мысли прочла. Но поскольку взрослая женщина говорила с ней не досужливо, а с пониманием, девушка доверилась ей.
- Мне, тетя Катя, больше Петя нравится.
- Петр хорош в парнях, а Виктор хорош в мужиках будет. Для семьи это важнее, - доходчиво объяснила Катерина, и Настя ей поверила, а в дальнейшем ни разу не пожалела, что послушалась тети Катиного совета. С Виктором все ее незатейливые мечтания исполнились наяву. И механизатор он первый, и хозяин основательный, и семьянин надежный, и дети у них народились. И чувство, вспыхнувшее накануне свадьбы любовью, с годами не убывает. С Петром, как поняла потом Настя, ничего этого она б не имела. Он в парнях перецвел, завлекая и мороча девчат. А когда женился, потащил жену красивой жизни искать. Настасью он тоже, когда ухаживал, дальним счастьем прельщал. И она была готова ехать за ним на край света. Вот бы намыкалась попусту. Ее счастье на месте сидеть, возле мужа, детей, да вблизи от родителей, которых она до конца досмотрела и с честью похоронила. А Петр счастья на стороне не нашел, жену потерял и сам запропал где-то. Спасибо тете Кате, уберегла девушку от ошибки.
Своих же несчастий Катерина предупредить не сумела. Видно, не дано ей о себе и своих близких предугадывать. По весне в яме с талой водой захлебнулся ее младший четырехлетний сынишка. Никого вблизи не оказалось, чтобы увидеть и спасти мальчика. Катерина в тот раз выстояла, только застолбенела, как замерзла в своих чувствах. Прошло еще десять лет. Новое несчастье в ее дом заглянуло. Муж с ночной пахоты возвращался, видимо, задремал от усталости и с косогора вместе с трактором скинулся. Не успела Катерина его похоронить, как другие похороны собирать надо. Сын, студент, в городе от скоротечной болезни скончался. Вся семья Катерины на кладбище перебралась. Себе она тоже смерти молила. Вместо нее открылся ей дар скорбного виденья. Все несчастья ее земляков ею заранее предугадывались. Односельчане стали побаиваться Катерины, сторониться ведуньи, нечаянную встречу с ней за дурной знак почитать. Прежние приятельницы прекратили навещать подругу, заходить к ней в дом, чтобы беды не набраться. Со страха, со зла иль по привычке сваливать на кого-то свои напасти люди начали винить Катерину в том, что она не только оповещает, но и накликает несчастья. Услыхав о том, Катерина опамятовалась. Что это она своим горем весь белый свет застилает? Люди радости ждут, а она беды им носит. Может, и вправду, неволей их накликает? Черное к черному лепится, а у нее на душе один мрак. Люди от нее отстранились, а она от них. Чем ей в таком случае жить? Кроме земляков сельских, никого в жизни у нее не осталось. Пожалела Катерина себя, пожалела людей – и полились у нее тихие, примирительные слезы.
Ночью ей виделась змея, овившая лоб Настасьи Крайновой. Только не к Насте с черной вестью идти! Только не ее радость вспугивать! Взялась Катерина гнать змею. Сколько ни гонит, та не уходит, еще тесней овивает Настину голову. Вдруг где-то вдали младенчик чистым колокольчиком засмеялся. Змея разжала кольцо и нехотя убралась с головы Насти.
«Ну, вот и добрая весть пришла», - сказала себе растроганная детским голоском Катерина и забылась коротким сном.
На заре она поднялась, надела на себя все светлое, праздничное и направилась к дому Насти Крайновой. При виде ее у Настасьи сердце болью зашлось, но, рассмотрев, что Катерина не в трауре и светится, будто умершие ее дети вновь поднялись, Настасья озадачилась.
- Тетя Кать, ты, что умирать собралась?
- Поживу еще, - отозвалась пророчица, заглядывая поверх забора к Настасье во двор.
- А улыбаешься чего?
- Радость тебе принесла.
У Настасьи ноги подкосились. Упала она на колени, руки к небу простерла и закричала:
- Витенька! Витюша! – Не мужа звала, а внучка от старшей дочери выкликала. Год младенцу исполнился, и свалился он в жестокой болезни. Врачи благоприятного исхода не обещали. Со дня на день родные ждали печальных известий, и тут Катерина радость принесла. Какая еще может быть радость, кроме Витенькиного выздоровления? Глянула Настасья на забор – Катеринина голова над ним уже не торчит – ушла Катерина. Сей же час собралась Настя вместе с мужем в больницу, в райцентр. Там действительно радостная весть их ждала: затяжной кризис у мальчика миновал, жив будет ребенок.
С этого времени горькая Катеринина жизнь осветилась чужой радостью. И хоть не к ней та бывала обращена, а все-таки душу грела. Односельчане притерпелись к Катерининому дару, потому что не только худые, но и добрые вести от него исходили.
И вдруг Катерина перестала выходить на люди, а по вечерам, вся в черном, кружила и кружила вокруг деревни, ни к одному двору не сворачивая. Односельчане взволновались: «Неужто всей деревне беда предстоит?». «Что же такое с селом случится: неурожай, пожар или мор?» Хотели Катерину спросить, но та от встреч уклоняется, прячется от людей, на расспросы не отвечает.
Собрались тогда женщины: Вера Гриднева, Антонина Маклакова, Настасья Крайнова, кое-кто из соседей и жительниц дальних концов, - и отправились к дому провидицы. Подошли к крыльцу, в избу не заходят, окликают хозяйку снаружи:
- Катерина, выйди к нам!
Катерина не отзывается, а ведь дома сидит, где ж ей еще быть.
- Катерина, мы деревней к тебе пришли, покажись!
- Не покажусь, - откликнулось из избы.
- Катерина, за что ты на нас сердишься? Мы не обижали тебя.
- Не обижали, так обидите! – прозвучало в ответ.
- Катерина, поговорить мы с тобою хотим.
- Хоть и поговорим, что толку с того? Все равно вы меня покинете, - показалась сначала в сенях, а потом на крыльце Катерина. Выглядела измученной и почерневшей, словно от нового горя.
- Как мы тебя покинем, скажи, - допытывались женщины.
- Съедете все отсюда, меня да кладбище тут оставите. Я последней на нем лягу, - прорекла Катерина, обводя пронзительным взглядом лица односельчанок.
- Что ты говоришь, Катерина? – вразнобой закричали женщины.
- Неужто никто из вас отъезда уже не задумал? – горько усмехнулась пророчица.
- Если и задумал, так что? Кто уедет, а кто и нет.
- Все уедете, все! Один за другим потянетесь, - ожесточилась Катерина.
- А что нам под горой пропадать? – в оправдание загалдели женщины. – Совхоз нас бросил, сельсовет бросил. Все, что в деревне было, позакрывали. Медпункта нет, магазина нет, почты нет. О клубе и школе уже не говорим. На что нам надеяться и чего ждать? Не обижайся, Катя, но каждый будет решать сам, где ему лучше.
- А как же деревня?
- Деревню, конечно, жаль, но что поделаешь, раз она никому не нужна.
Женщины погрустнели, заранее смиряясь с судьбою и тем, что им предстоит.
- Давайте, бабоньки, посидим, может, в последний раз собрались, - предложила Вера Гриднева.
Женщины расселись, кто на крыльце, кто под окном, и как прежде в совхозе, на общей работе, запели. Песня явилась сама – протяжная и грустная, как прощальный привет.
Куда бежишь, тропинка милая,
Куда зовешь, куда ведешь?
Кого ждала, кого любила я,
Уж не догонишь, не вернешь.
Осенью, после уборки урожая, жители села Подгорного начали съезжать. Разбирали дома и хозяйственные постройки, если перебирались далече. Увозили целиком срубы, если переезжали на центральное отделение бывшего совхоза. Сельсовет и преобразованное из бывшего совхоза предприятие помогали им в этом.
Катерина в черном платке провожала отъезжающих. Люди смущались, отводили глаза, некоторые вслух возмущались:
- Не на смерть едем, на новое место. Что ты нас, как на тот свет, провожаешь?
Другие съезжающие по-соседски и по-землячески пытались с Катериною объясниться.
- Твои все тут. Понятное дело, ты их не бросишь. Вот и мы к своим близким и своим детям подвигаемся. Наши жизни еще не кончены, мы лучшей доли для себя ищем.
Настасья Крайнова накануне отъезда пришла к Катерине и сказала:
- Завтра мы уезжаем. Тетя Катя, сделай одолжение, приди нас провожать в светлом платке.
И Катерина пришла в светлом покрытии. На посошок с отъезжающими выпила и долго махала им на выезде из села белой косынкой.
Больше года съезжало село, пока не остался в одиночестве Катеринин двор. Зимними вечерами, сидя у горящей печи, пророчица пыталась разглядеть внутренним взором дальнейшие судьбы односельчан. Но порванные связи и забывавшиеся лица мешали угадыванью. Дар Катерины от бесполезности угасал. Однако смерти соседей и земляков, где б те ни жили, она видела ясно. Некоторых покойников привозили хоронить на родное кладбище. Родственники умершего просили Катерину ухаживать за могилой. Так она и жила единственной хранительницей деревни и смотрительницей кладбища. Еще несколько лет ее видели приходящей раз в месяц на почту за пенсией. Зимой она тянула за собой санки, летом – сумку на колесиках. Получала пенсию, отоваривалась в магазине и уходила назад в запропавшее село Подгорное.
Однажды Катерина пришла на центральную усадьбу бывшего совхоза раньше срока получения пенсии. Навестила дальних, по мужниной линии, родственников, кому завещала дом, потом зашла в сельсовет и наказала похоронить ее такого-то дня и числа. Это было последнее предсказание Катерины, как всегда, до точности верное.
7 мая 2004год
Произведение публиковалось в:
"Приамурье-2012". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, 2012 г.