Ожившая реликвия
На задах огородов с незапамятных времен ветшала неизвестно чья сарайка. Наконец она вовсе рассыпалась и упала. Ребятишки поиграли на ее развалинах и в окаменевшем соре потревожили нечто, похожее на бревна К ужасу ребятишек оно вдруг пошевелилось, село и на черном, как головешка, лице растворило светлые оконца глаз. Ребята стремглав бросились к домам, вопя о страшной находке. Взрослые схватили что под руку попалось и побежали взглянуть на то, что так напугало детей.
Чудище сидело на прежнем месте и лупилось на белый свет мутным взглядом. Деревенские поостереглись брать его на вилы, а вдруг оно черт, и, окружив неизвестное существо, держали инструменты наизготовку.
Леший, или черт, увидев столько нацеленных на него острых предметов, сам испугался и задрожал. Это придало наседавшим уверенности.
- Кто ты такой? - грозно спросили они.
- А в-вы к-кто? - с запинкой отозвалось существо, затравленно оглядывая взявших его в кольцо мужиков и баб.
- Мы здешние жители, а ты откуда тут взялся?
- Здешние, а я вас не знаю, - промямлило существо.
- Не знаешь и не надо, о себе говори, -настаивали окружившие.
Существо тянуло с ответом, блуждало ищущим взглядом по лицам й не желало признаваться.
- Дайте воды, внутри испеклось все, - взмолилось оно.
- Ишь чего захотел, - заподозрили деревенские хитрость. - Сначала скажи, а там видно будет.
Существо понурилось и сказало:
- Я Илюшка Лопухнов.
- Какой такой Лопухнов?
- Викентия Ананьича сын.
- Нет у нас Лопухновых, - молвили из толпы
- Как нет? - встрепенулся найденный. -Три двора Лопухновых - отца моего и дядей.
- Нет туг таких, - отрицали в толпе.
- Неужто всех расстреляли? -содрогнулся в сухих рыданиях найденный.
Его пожалели и дали воды. Он выпил и начал спрашивать:
- Деревня-то Верхнее прозывается?
- Верхнее, - подтвердили ему.
- А власть чья?
- Тебе что до власти? - подозрительно уставились на него.
- Кто у вас белые, красные или японцы?
- Эка, вспомнил! Когда это было? - засмеялись в толпе.
Найденный оглядел место вокруг себя . и сказал:
- Надо мной сарай был.
- Он истлел, повалился, и ты из него нам i открылся.
- Значит, я давно тут лежу?
- Кто тебя знает, когда ты сюда забег.
- Это когда Кузьму Петровича сотоварищи на расстрел вели, и меня с ними. А я убежал и в сарае зарылся.
- Какого Кузьму Петровича? Селеверсго-ва что ли?
- Ага, - закивал найденный.
- Есть могила у нас убиенных. Селевер-стов и другие на ней значатся. А твоя фамилия в истории не прописана. Как ты докажешь, что был?
- Вы у кого угодно спросите: - Илюшка Гонец. Я и в волость, и в город, и к партизанам, и на железнодорожную станцию - всюду ходил.
- У кого спросить-то? Все тогда жившие перемерли.
- Так вы потомки? - догадался Илюшка -То-то же я знакомых не вижу.
Люди задумались: то ли найденный не в себе, то ли в самом деле так было? Но может ли человек столько лет в земле пролежать и очнуться живым?
Для установления истины сельчане привели старца под девяносто лет Иннокентия Макаровича Ладушкина и спросили его, что он помнит о расстреле подпольщиков. Старец взглянул в черное, как чугун, лицо найденного и не испугался. Не такое еще за долгую жизнь видел. Напряг дед память, пошамкал губами и сказал, что самого расстрела по мальству лет не видел, а старшие в его детстве рассказывали, что имелся в селе подпольный комитет. Возглавлял его родственник нашего деревенского, пришлый рабочий человек Кузьма Петрович Селеверстов. И был у них связным Илюшка Быстроногий. Кто-то, видно, о них заявил, наехали каратели, всех похватали и без разбору дела повели на расстрел. Поставили над обрывом, а Илюшка Быстроногий прыгнул вниз и побежал. В него стреляли - не попали, гнались - не догнали, искали - не нашли. Остальных-то постреляли, а у Плюшкиных родителей со злости дом сожгли.
- Сожгли, - горестно всхлипнул найденный.
- Погорельцы к родственникам перебрались, - сказал дед. - Но потом все они из села съехали. Фамилия у них была Лопухновы.
- Куда они съехали? - спросил найденный.
- Кто их знает? В городе, слышал, есть какие-то Лопухновы, - закончил воспоминания старец.
Найденного накормили и оставили приходить в себя, так как он даже подняться не смог. Когда он, пошатываясь, начал передвигаться, хозяева ближних домов, чтоб даром черномазика не кормить, поставили его пугалом в огороде, дескать, столько лет во тьме належался, пусть на солнышке погреется Обрядили найденыша в старую рухлядь, на голову драную шляпу надели и на шесток, как Христа, вознесли.
Стоит Илюшка над селом, на окружающий простор смотрит. Какие-то места узнает, какие-то нет. Там лесок поредел, там его вовсе свели. Река обмелела и глубже зарьн лась. Деревня тоже очертания изменила. Лучше ли, хуже ли стало - сразу не скажешь. Крепких домов прибавилось, но и завалюшек хватает. По приметам определил Илюшка, где тятенькин дом стоял. Там теперь другая постройка.
Приходили к живому пугалу ребятишки: есть приносили, разговоры вели. Однажды погнали Илюшку на речку купаться. Он пошел. Ноги слабые, еле идут. Ребятишки его не торопят, дожидаются, а когда и ступать помогают. Дошли до обрыва, где подпольщиков расстреляли, упал бывший связной на краю, плачет, винится:
- Простите, братцы, что с вами не лег. Вон на какую судьбу смерть обменял.
А ему, будто ветерком, из воздушной дали принесло «не горюй, парень, на белый «зет, ведь, глядишь, и людям по возможности служишь».
Залез Илюшка в реку, вылезать не хочется Окаменевшую грязь на себе размснил, ска-тавшиеся волосы до шелковистых кудрей промыл. На берег белотелым красавцем вышел, худым только и чересчур долговязым. На шесток становиться больше не захотел. Ребятишки повели его к директору школы Геннадию Васильевичу Смычкову. Он историю вел и краеведением с учениками занимался. Его живая реликвия очень заинтересовала, но некогда было разговоры вести -ремонтом учебного здания занимался, но Илюшку от себя он не отпустил, при школе оставил. А вскоре поздравил себя с удачным приобретением. Илюшка и школьный двор подметет, и парты починит, и двери наладит, и стекла вставит, и побелит, и покрасит да еще вместо технички и вымоет.
- Ты откуда рукодельный такой? - удивляется директор.
Илюшка постукивает молоточком и отвечает:
- Тятька лениться никому не давал. А на мне, как на младшем, вся починка лежала - старшие -то в поле.
Зачислил директор Илюшку в технический персонал и зарплату ему положил.
Вечерами, когда у директора выбирался свободный часок, он вел долгие разговоры с бывшим связным, записывал его рассказы и в тетрадь, и на магнитофон. Несколько раз он порывался сообщить об ожившей реликвии в область, да было все недосуг и некогда. Подумавши крепко, он и вовсе писать раздумал, рассуждая про себя: «Приедут, заберут Илюшку - и не будет у школы безотказного работника, чтоб за малые деньги столько бы дела вершил. И на уроках он ребятишкам о прошлой жизни сказывает, и в школьном музее за живой экспонат служит. И по ночам у меня за школу душа не болит - Илюшка присмотрит и что надо сделает. К тому же, вредных привычек у него не имеется. Неужели в прежние годы вся молодежь такою была?»
У деревни тоже нужда в найденыше появилась. Зазовут его хозяева в дом, фотографии старые показывают. Илюшка, если узнает кого, говорит: «Это такой-то и такой-то, семью имел такую, хозяйство такое, лошадей держал столько, земли -столько.» Если помнил, указывал, где та земля находилась. Иные хозяева до того подробно выспрашивали, вплоть до количества мелкого скота и птицы. Иные одно и то же по несколько раз с неубывающим интересом слушать могли. Илюшка словно коридор в прошлое для них открыл. Деревня себя зауважала и своих предков.
Раз Илюшку позвали в дом, который по соседству с бывшим отцовским располагался, и вынули из небольшого сундучка фотографии. Илюшка сразу признал тятькин ларец. Важные бумаги он в нем хранил. Фотографии, которые подали Илюшке, семейными, лопухновскими, оказались. На них отец с матерью, братья и он, Илюшка, изображены были. Зашлось у найденыша сердце: «Это же наши, семейные! Откуда они у вас?»
Никто не знал, сказать не мог, каку них чужая вещь и чужие фотографии оказались. Дело-то было давнее, и свидетелей у него не имелось. Когда каратели дом Викентия Ананьича подожгли, сыновья из окон, что успели, повыкинули. Среди прочего и ларец с бумагами. А когда собирать стали кинутое, ларчика не нашли. Соседский мальчишка к себе в дом его утянул, на чердачке спрятал. Там и пролежал сундучок годы.
Директор школы у Ильи для музея просил лопухновские фотографии, но тот отказал, объяснив: «Не хочу в другой раз с семейными расставаться».
Перезимовал найденыш при школе, а к весне заскучал: «Не могу, - говорит, - безродным жить. Пойду искать кровников по родным братьям иль по двоюродным».
Сколько директор школы его ни задерживал, сколько ни отговаривал, ухватил Илюшка отцов сундучок с фотографиями и на легких ногах ушел из села. Больше его в деревне не видели.
Дошли слухи, что разыскал он родных, притулился к ним, а там и собственную жизнь построил. Не громкую, геройскую, а тихую, скромную жизнь обычного человека.
Произведение публиковалось в:
Газета "Проспект Пушкина". - 2003, 17 июля